Слух о том, что губернатора Энской области опять забирают в Москву, облетел округу со скоростью мысли, выражаемой обычно словами «между первой и второй промежуток небольшой». Пикейные жилеты глубоко пенсионного возраста и более молодые кадры Энской администрации, в душе считающие себя аналитиками, с утра в курилках и других укромных уголках места себе не находили.

– Сведения точные, указ уже подписан.
– Всё-таки Минсельхоз?
– Не угадали. Решено поставить на МЧС.
– Коллега, вы не находите, предложение крайне необычное? А куда Кужегетыча денут? Вроде как справлялся.
– Его пошлют послом в Никарагуа.
– Что вы говорите!
– Всё логично. Они же Абхазию признали.
– И что? Как вы увязываете события?
– Очень просто. Получены сведения, что могут отказаться. В результате этого у них неожиданно случится землетрясение, извержение вулкана и пара смерчей пройдет типа торнадо. Вот Кужегетыч и будет заниматься.
– Организацией землетрясений?
– Нет, это сначала. А потом – ликвидацией последствий, как раз по профилю.
– Согласен. Но почему именно нашего на его место? Он всегда числился знатоком аграрного сектора.

– Вот потому и нашего, что знаток! Аграрный сектор, батенька вы мой, зона постоянного чрезвычайного бедствия, это всем известно даже в Кремле. Справился с селом – на любое кресло в правительстве можешь претендовать, а уж МЧС – вообще детский сад.
В другом углу собрались аналитики, которые говорили загадками, как это принято в кругу тех, кто по долгу службы обязан делать умный вид и выражать мысли таким образом, чтобы не было заметно их отсутствие.
– Складывается впечатление, что тандем на развилке поехал в разные стороны.
– Вы всё-таки полагаете, падение индексов сыграло роль?
– А как вы думали?
– Но меня здесь больше всего волнует силовая составляющая.
– Разумеется! Тенденции налицо, тут говорить не о чем.

Надобно заметить, что разговоры, начинавшиеся обычно на центральном, некогда колхозном рынке и распространявшиеся затем по всем направлениям, будто главу Энской губернии если не сию минуту, то по весне в обязательном порядке – посадят, прооперируют, увезут из реанимации ногами вперед или, в крайнем случае, заберут в Москву на повышение – возникали в Энске с той же регулярностью, с какой сама весна приходила в благодатные эти края. В иные времена были популярны и другие варианты развития событий, но самые трагические из них с годами основательно приелись и почти не пользовались спросом у широких масс, вызывая всякий раз улыбку даже у наиболее впечатлительных, не говоря уже о пущенном однажды слухе о добровольной отставке, который сильно рассмешил коренное население. Но отъезд главного распорядителя губернских танцев в Москву был в ходу и продолжал волновать отдельных представителей достаточно широких слоев.

В Тебекинский район слух о грядущих переменах в высшем руководстве долетел одновременно с выводами комиссии контрольно-счетной палаты Энской губернии, запечатленными на 54 страницах увесистого документа под названием «Акт проверки по вопросу формирования и использования средств местного бюджета». Практически так и было: едва лишь глава района Александр Бузыкин смачно послюнил палец и принялся листать необъятный перечень обнаруженных строгими аудиторами нарушений, с которыми ему велели ознакомиться и завизировать, как в кабинет зашел Тимофей Отморозов – один из старых корешей, с коим они учились когда-то в физкультурно-оздоровительном техникуме и который по приходу к власти стал его ближайшим сподручным в ранге помощника.

– Шурик! – гаркнул с порога друг Тимоха. – Брось ты это грязное дело! Поедем лучше развеемся куда-нибудь. Кстати, слыхал – папу нашего вроде как в Москву забирают.
– За базар отвечаешь? – Бузыкин махнул в сердцах рукой на разносчика слухов. – Быть того не может!

– Век воли не видать! У меня корефан один баню держит, у него там вся знать собирается. Голые люди после второго стакана врать не станут. Всё, Шурик, осиротели мы, можно сказать…
– Погоди трындеть! Видал, телегу прикатили? Тут и про тебя, кстати, сказано. Гляди, чего накопали, козлы: «Новый порядок выплаты премий в интересах отдельно взятых должностных лиц, а именно заместителей и помощника главы…в размере 150 % от должностного оклада». Да еще и выводы сделали, писарчуки, блин: «Остальные работники администрации премию не получали. Такое положение дел создает негативную обстановку среди муниципальных служащих и не способствует качественному выполнению поставленных задач».

Ага, можно подумать, эти придурки после премии лучше бы работать стали. Но прикинь, если папе такое на стол положат, что будет? Может, нам лучше, если его в Москву заберут? Придет новый смотрящий в хату белую на площади, не станет же он мелочевкой заниматься, как считаешь, Тимоша?

– Я считаю, что когти надо рвать отсюда! Говорил же тебе – куда прешься, зачем тебе та власть! Говорил? Вот теперь предъявы шлют, на счетчик поставили. Сматываться надо, пока не поздно. Пиши маляву на его имя – так, мол, и так, простите меня, устал, ухожу, прошу отпустить по собственному.

Вдруг зазвонил телефон, не обычный, как все, а прямой под названием «сотка». Бузыкин вздрогнул, как вздрагивал всякий раз, когда дребезжал противным голосом ненавистный аппарат. Мобилку можно отрубить, сослаться потом на недоступность, по городскому позвонят – секретарша отметет ненужный звонок, для того её и держат. Но если напрямую через «сотку» достают, никуда не денешься.

Звонили из первой приемной. Бузыкин приставил к уху трубку вдруг вспотевшей рукой:
– Алле? Да, я…что? Нет, еще не ознакомился. Думаю, через пару дней… Что говорите? Куда прибыть? Прямо с вещами? То есть, простите, с отчетом? Понял, выезжаю.
Бузыкин аккуратно и даже бережно положил трубочку телефона на рычажки, грустно глянул на своего помощника:

– Ты был прав. Грязное это дело. Зря мы не поехали куда-нибудь развеяться…
Вот такая, братцы, история. Чтобы как-то скрасить несколько мрачноватое впечатление, пришпандорим в финале намек на светлое будущее: «Над Тебекинским районом робко зарделась девичьим румянцем заря новой жизни».

Влад Старожилов