Умер Коля Ушаков. Николай Николаевич, как звали его не только сверстники, но даже те, кто много старше годами. Из уважения, из признания того, что в этом человеке интеллигентность никак не связана с опрятностью в одежде.
В аккурат под Старый Новый год Коля распростился с жизнью, которую активно любил, но как-то в одностороннем порядке. Взаимностью с её стороны никогда не пользовался, да и не особо на то рассчитывал.

– Господа! – швырнул однажды Коля спичку в набитую порохом бочку всеобщего возбуждения, взобравшись на митинговую трибуну, чтобы высказать некоторые соображения относительно курса партии на ускорение, демократизацию и гласность.

Весёлое было время. Коля не случайно оказался в ряду учредителей-организаторов предтечи всего и вся в общественно-политической жизни Белгородчины, первой за советскую историю неформальной демократической организации БДП – «Белгородское движение в поддержку перестройки».
Мы, помнится, собрались тайно на квартире ещё одного матёрого неформала – Вани Веретенникова и долго спорили, надо ли помогать ускоренному движению страны в коммунистическую пропасть и что такое гласность, если кляп изо рта народа никто не собирается вынимать.
Николай Николаевич был заметен в кругах белгородских демократов первой, как их потом стали называть, волны. Входил в Координационный совет областной организации только что возникшего всенародного движения «Демократическая Россия», активно сотрудничал с рупором гласности той поры – газетой «Наш Белгород».
Грамотный был товарищ, начитанный. И по складу характера – яркий, многосторонний, колоритный, неординарный.

Жаль, что его больше нет. Незадолго до смерти Николая Николаевича выгнали из Литературного музея, где он последние годы работал научным сотрудником. Разное болтают о причинах изгнания. Говорят, выпивал, но разве это повод рубить под корень, если человек на своём месте и с работой справляется? Или в Литмузее трезвого балласта мало? А Коля справлялся. Мог увлечь даже искушённых слушателей, мог рассказать о скучном интересно, с присущим ему задором и огоньком.
Сердце у него вроде бы болело, а иногда пошаливало всерьёз. А тут ещё увольнение… В общем, выгнали, вышвырнули прочь и вычеркнули из списков живущих, как не бывало. Он сильно переживал по этому поводу. Для него было важно дело, которому служил. Дела не стало, не стало и Коли. Укатали, в общем, Сивку крутые горки.

Прощай, дружище! Прощай, Коля. Земля тебе пухом. Хотя какой там пух – январь на дворе, одни комья мёрзлые. Но ничего, весна не за горами, а там потеплеет, помягче будет. Потерпи пока. И чего ты, кстати, удумал зимой туда отправляться?
Про вечную память об усопшем товарище тоже не рискну обещать зря, формальности ради, но скажу, что весть о скоропостижной и где-то даже трагической кончине этого человека сильно опечалила. Думаю, не только меня.

Владимир БАБИН