С середины тридцатых годов вплоть до 1945 года в фашистской Германии и оккупированных ею странах действовало 23 концентрационных лагеря смерти с двумя тысячами филиалов. В эти лагеря были брошены 18 миллионов людей. Из них – 11 миллионов уничтожено.

Из СССР в Германию фашисты увезли около пяти миллионов мужчин, женщин, детей.
В их числе был Владимир Гавриилович Скрипилев.

Родом он из Харькова, но ещё в 1954 году после окончания индустриального техникума приехал на работу в Белгород, где живёт до сих пор.

Владимир Гавриилович вспоминает:
– 22 октября 1941 года в Харьков вошли немцы. Ходить по городу разрешалось с 7 часов утра до наступления темноты. За нарушение правил – расстрел на месте. По всему Харькову расклеили объявления: за каждого убитого немца будут расстреляны десять заложников. Мой знакомый Николай Щербань такое объявление сорвал. Это увидел немец и расстрелял дерзкого парня. Вот тогда я понял жестокость и опасность фашистской оккупации.

В январе 1942 года немцы расклеили объявления: всему трудоспособному населению Харькова зарегистрироваться на бирже труда. За невыполнение приказа – расстрел. На бирже записывали специальности людей и их адреса и рассылали повестки для отправки в Германию.

Зима 1942 года была лютая. Голод косил людей. Умер дедушка. Я говорю: «Мама, мы тоже умрём!».
Мама послала Владимира за продуктами в город Зеньков, где жили родственники.

Немцы дали строгое указание никого не принимать к себе в дом. Поэтому, когда Владимир появился на пороге хаты родственников, они испугались, но всё же помогли.

– Я был обут в ботиночки. А на улице распутица. Дедушка из Зенькова кое-как отремонтировал мою нехитрую обувь. Мне дали небольшой мешочек муки, и я пошёл обратно в Харьков.
По дороге мальчика несколько раз задерживали полицаи. А в Гадяче, когда в очередной раз он попал в лапы к немцам, под конвоем отвели работать на конюшню. Там работали и другие ребята. Оттуда отправляли в Германию.

Дорога в ад
Первый раз ребятам — Володе и его знакомому Виктору – удалось спрятаться: поезд в Германию ушёл, а они остались. Во второй раз, как штрафникам, им дали не по половине, а по четверти буханки хлеба в дорогу, отобрали документы. Вернули только тогда, когда они были в поезде.

– В товарном вагоне было полно народу. Я надеялся, что ночью смогу спрыгнуть. Вдруг к нам прицепили крытый вагон. На его крыше тормозная будка. В ней – пулемёт, прожектор и конвоир.
Поезд двинулся в Германию. На улице был май 1942 года.

Мальчишка старался запомнить названия станций, через которые ехал. Вот Лубны. Ночью поезд проезжал по большому мосту через Днепр. Затем были Ковель, Брест. Высадили в Люблене, где располагался концлагерь смерти Майданек. Владимир впервые увидел узников в полосатых робах с шести­угольными звёздами на груди и на спине.

– У людей начали отбирать документы. Я отдал справку с харьковской биржи труда. Немец рассматривает её, через десять минут отдаёт. Нас отводят на железнодорожную станцию, сажают в эшелон и поезд едет дальше. Видимо, моя справка повлияла на то, что фашисты поверили, что с нами нет евреев. А ведь на самом деле они были, но никто их не выдал.
Людей привезли в город Мэц. Привели в храм, приспособленный под сортировочный пункт. Через семь дней приехали «покупатели» и повезли в Германию.

«Я вам показать настоящий немецкий школа»
В Людвигсгафене узников завели в закуток: три барака, обнесённые общей колючей проволокой, на земле солома, вся территория засыпана морской галькой, чтобы труднее ходить. В бараках – двухэтажные деревянные койки. На них мешки из бумажной ткани. Узникам сказали, чтобы они мешки наполняли соломой, на этом они и будут спать.

Владимир наполнил мешок соломой, под голову положил котомку, сверху накрылся ватным пиджаком, который ему сшила мама.
В барак вошёл лагерфюрер, который представился Николаем Ивановичем, и на ломаном русском языке сказал, что завтра подъём в полшестого утра, завтрак и «нах арбайтен».

– Утром нам давали эрзац-кофе и эрзац-брод, суточная норма которого в ширину не больше двух с половиной пальцев. В обед – баланду из брюквы. Вечером – по 2-3 картошки в мундире. Наш лагерь был филиалом концлагеря Дахау. Лагерфюрер говорил: «Я вам давай работа, но если не будет дисциплины, я вам покажу, что значит настоящий немецкий школа!»

Утром полицай вбегал в барак с бутылкой холодной воды, которой обливал узников. Но каково было его удивление, когда в очередной раз он увидел, что давно все проснулись. Ему кто-то внушил, что русские лентяи долго на печи лежат. В первое время несколько человек, не выдержав каторги, покончили жизнь самоубийством. Я тоже об этом подумывал. А потом решил для себя: фашисты привезли меня уничтожить, а я им ещё и помогу? Не будет этого никогда!

Немца звали Карл
Утром полицаи повели узников на завод. Всех разобрали, а Владимир остался стоять один. К нему подошёл пожилой немец, позвал за собой. Немца звали Карл.
Мастер привёл мальчика к пассажирскому вагону, дал задание, через двадцать минут пожилой немец отвёл Владимира в крайнее купе. Сказал: жди.

– Жду. Приходит Карл, приносит мне две варёные картошки и показывает, чтобы я об этом никому не рассказывал. Я почувствовал себя самым счастливым человеком на свете: значит, и здесь можно выжить!

Канифоль для трения
Вскоре Владимир нашёл в концлагере своего земляка Гришку Иванова, который работал в цехе, где ремонтировали вагоны. Однажды Карл повёл Владимира в этот цех, показать, где набирать масло. Потом снова послал за ним мальчишку. Владимир огляделся вокруг: громадный бак смазочного материала, закрытое место, окон нет. Набрал масла, а кран бака как бы случайно закрыл неаккуратно. Потом кто-то открыл кран сильнее. Приходит Владимир в следующий раз набирать масло, а там лужа такая, что к баку не подойти.
– Те узники, кто постарше меня был, спрашивают: «Ты ни на чём не играешь?». Я говорю: «Нет». После войны я узнал, что скрипачи натирают свои смычки канифолью, которая создаёт усиленное трение. Узники её измельчали, добавляли в масло, и оно создавало дополнительное трение колёс.

Куда бежать?
Владимир знал, в каком месте была лазейка под колючей проволокой.
Однажды ночью взял одеяло, вылез за пределы концлагеря. Осмотрелся вокруг. Куда бежать дальше? Шансы на удачу были невелики.
– Конечно, в лагере были случаи побега узников. Один закончился благополучно. В другом случае человека поймали и привезли в лагерь до смерти избитого. Я тогда посидел на «свободе», подумал и вернулся обратно.

Камень, железо и саботаж
В ночь с 5 на 6 сентября 1943 года союзники разбомбили Людвигсгафен. Когда в глубоких сумерках раздался сигнал тревоги, Владимир схватил свои вещи и выбежал из барака. Видит: полиция в панике убегает из лагеря. Говорят: «Там лагерь горит!»
– У меня радость была неимоверная. Наконец-то сгорели проклятые клопы, которые нас донимали.
Узников построили и повели из города к лагерю для военнопленных.

– Через несколько дней нас снова привели на завод. Я не узнал место, где раньше работал. Это была смесь железа, стекла и камня. Нам приказали обустраиваться на территории разрушенного завода. Я нашёл заброшенный вагон и организовал там себе жильё. Каждое утро выходил на перекличку, получал свою пайку, а потом возвращался обратно в вагон. И там был до вечера, а иногда и до утра, несмотря на то, что подобный саботаж карался смертной казнью. Так прошло десять дней.В очередной день, получив пайку, я проходил мимо склада и увидел знакомого лагерника, который попросил: «Помогай нам!». На следующий день я вышел на работу. Десять предыдущих дней остались незамеченными полицией.

Подпольщики
Немцы были в курсе, что в лагере вели радиопередачи. Людей не раз пеленговали, но поймать не могли.

Однажды уже второй лагерфюрер, господин Кляйн, остался ночевать на территории. Подполье проводило сеанс радиопередачи. Лагерфюреру позвонили из гестапо: пройди, посмотри, у тебя кто-то работает. И он нашёл подпольщиков. Человек, называвший себя Владимир Тихомиров, застрелил Кляйна. Остальные подпольщики бросились наутёк. Куда дели аппаратуру, неизвестно. Может, взорвали. Но этот случай администрация лагеря преподнесла как делёжку ворованных продуктов питания. Потому что, если это воровство, случаем будет заниматься криминальная полиция, а если радиопередача – то гестапо.

Бежавших подпольщиков поймали в Штуттгарте и привезли обратно в Людвигсгафен. Началось следствие. Владимира Тихомирова и его напарника повесили на глазах у всех узников.
Карл знал, что будет экзекуция. Он велел Владимиру взять инструменты и увёл вдоль железной дороги. После этого Карл куда-то исчез. В лагере говорили, что на фронте без вести пропали три его сына.

– Я увидел Карла только в 1945-м, перед тем, как освободиться.Помню, шёл дождь. Карл и я пошли в кузницу. Он стал к кузнечному горну спиной, чтобы высушить промокший пиджак. И стоял, пока пар не пошёл от спины. Говорю: «Карл, осторожно! У тебя пиджак станет не годным!» А он мне в ответ: «Скоро Карлу капут, а ты мне про пиджак говоришь…».

Освобождение
Перед освобождением лагеря была всеобщая паника. Все, кто мог – и охрана лагеря, и узники, пошли на железнодорожную станцию грабить вагоны, где были продовольствие и вещи. Владимир набрал несколько коробов макарон и мешок сахара. Выменял макароны на новые ботинки.

Вскоре в лагерь пришли американцы. Немцы бежали.
Потом в Огерзгайме находились неделю в одной из школ, в которой собрали бывших узников: русских, бельгийцев, поляков, французов, итальянцев. Многие иностранцы получали посылки. Наши пленные ничего не получали и выживали первое время на том, что Бог пошлёт.

Затем американцы подкатили студебеккеры и отвезли людей в Бэркцаберн. Там Организация Объединённых Наций обеспечивала бывших узников питанием.
Потом приехал советский полковник. Выяснил, есть ли среди бывших узников сержанты. Сказал, что необходимо сформировать части, заняться строевой подготовкой.

«А я и не думал там оставаться!»
2 мая 1945 года сообщили о падении Берлина. А 9 мая, когда был подписан акт о безоговорочной капитуляции, от счастья все, у кого было оружие, палили в небо.
Потом на лондонских двухэтажных автобусах из Бэркцаберна уехали некоторые соотечественники Владимира, которые не хотели возвращаться на Родину.
– А я и не думал там оставаться! У меня на Родине мама, у меня там всё!

Возвращающихся довезли до Хемица, высадили и уехали. На этом помощь со стороны ООН закончилась. Бывшие узники шли до Майсена пешком. Ночевали в поле. Ели, что придётся.
– Молодёжь в Майсене сразу в армию забирали. Там был сформирован полевой военкомат. Мне на тот момент 19 лет было. Как раз призывной возраст.

В нынешнем году Владимиру Гаврииловичу исполнилось 85 лет. Сильный дух этого человека не сломили ни фашистское рабство, ни послевоенные события в нашей стране, когда репатриированным узникам концлагерей приходилось довольно сложно. Огромное количество людей из фашистских концлагерей отправлялись прямиком в лагеря большевистские. Владимиру Гаврииловичу повезло, по малолетству он избежал горькой участи – быть проклятым на Родине.

Только в 1989 году Советом Министров СССР было подписано постановление «О предоставлении льгот бывшим несовершеннолетним узникам фашистских концлагерей».

Алина ПОЛЬСКИХ
фотографии из семейного архива:
1.1930 год, возле дома родного.
2.Владимир с бабушкой Акилиной Матвеевной Михненко
3.Владимир с дедушкой Александром Родионовичем Михненко
4. послевоенный фотоальбом
5.Владимир Гавриилович с председателем общероссийской общественной организации Российский Союз бывших несовершеннолетних узников фашистских лагерей Клавдией Ивановной Чуевой.
6.Владимир Гавриилович Скрипилев с любимой женой Тамарой Григорьевной и детьми - Татьяной Владимировной и Евгением Владимировичем.