Она обратилась в редакцию, отчаявшись, видимо, дождаться от близкого человека внимания и понимания. Несколько раз читала письмо Инны Павловны – пожилой женщины, учительницы, отдавшей жизнь воспитанию чужих детей, – и не могла понять, почему любимая внучка Марина, выращенная, выпестованная бабушкой, отказалась от неё, даже не разговаривает и не общается вообще.

Проблема «отцов и детей», конфликт поколений, недопонимание, перерастающее нередко в открытую вражду между самыми близкими людьми, – это всегда было и нынешним внукам того не избежать.

Тут другой момент интересен: скорость отчуждения слишком велика. Между, скажем, автором этих строк и поколением, к которому принадлежали его родители, расстояние в плане общения и взаимопонимания было значительно меньше, нежели между нынешними бабушками и дедушками и их внуками.

Мы не станем говорить о жутких трагедиях, леденящих душу историях, которыми нас изо дня в день «потчуют» с экранов ТВ. То, что взрослые дети выгоняют в буквальном смысле на улицу пожилых родителей из собственной квартиры (в лучшем случае – сдадут в дом престарелых), уже не удивляет никого из наевшейся кошмаров публики.

Нам нередко предлагаются истории из криминальных хроник, повествующие о том, как дети поднимают руку на родителя, а то и вовсе помогают отправиться на тот свет. Как правило, в таких «эпизодах» причиной конфликта становится материальный интерес, в первую очередь связанный с недвижимостью.

А теперь о том, что написала в своём письме Инна Павловна.
Дочь её, Катерина, тяжело заболела вскоре после рождения Марины. Бабушка все заботы по воспитанию внучки взвалила на себя. В школу устроила, где сама работала, девочка жила у неё. Хлопот, конечно, было с лихвой: работа, дом, внучка, за больной дочерью уход нужен. Но крутилась, старалась, как-то успевала. Марина – кровинушка-то родная – в центре внимания, недостатка никогда ни в чем не испытывала. Внучка тем временем окончила педколледж, не без помощи бабушки поступила на заочное отделение педагогического института. Потом Инна Павловна, будучи уже завучем одного из учебных заведений Белгорода, пристроила внучку на работу.

Марина рано – чуть за 19 ей было – вышла замуж. Свадьбу внучке бабушка закатила как положено. Сын Андрей помог. Молодоженов – об этом бабушка в письме подробно расписала – обеспечили всем необходимым, начиная от новой мебели и до кухонной утвари. Да и потом помогала молодым материально.

В 2000 году Инна Павловна серьёзно заболела, перенесла четыре операции. К тому времени бабушка переселилась из многоэтажного дома в центре города на тихую окраину, в одноэтажный домик на четырёх хозяев. Дочь Катерина и Марина убедили Инну Павловну «переписать» квартирку на внучку, которая клятвенно обещала, что полноправной хозяйкой станет только после её смерти. Бабушка всплакнула от умиления, глазки платочком промокнула и подписала дарственную. В результате домик на окраине стал собственностью Марины.

В 2009 году трагически погиб Маринин брат, дочь Катерина трагедии не перенесла, у неё случилось два инсульта. Из городской квартиры парализованную маму переселили на окраину в комнатенку бабушки. В этот момент соседка решила продать свою часть дома. Инна Павловна была несказанно рада, когда Марина выкупила эту жилплощадь. Считала, что очень повезло – с одной стороны сын (Андрей возвёл пристройку с другой стороны дома), с другой – внучка. Но жизнь развернулась к бабуле другой стороной.

После приобретения квартиры в доме Марину словно подменили. Она перестала приходить к бабушке, не считала нужным проведывать и помогать парализованной матери. Катерина доживала последние месяцы. Иногда к бабушке и прабабушке забегал старший, пятнадцатилетний сын Марины, но сама она даже на телефонные звонки не отвечала. Померла мать в тоске и одиночестве, отвергнутая дочерью напрочь.

Можно, конечно, понять Марину – когда ей посторонними мелочами заниматься? Дел выше крыши – муж, двое детей, заботы по развитию своего бизнеса. Кстати, своё дело Марина раскрутила лишь благодаря маминой квартире, которую продали, и домику бабушкиной сестры, что без Инны Павловны не могло бы осуществиться.

В последние дни жизни Катерине надо было несколько раз в сутки делать обезболивающие уколы. Марина спала буквально через стенку, и надо быть совершенно глухим, чтобы не слышать предсмертные стоны самого близкого на свете человека. Даже о смерти матери Марина узнала не сразу, поскольку не отвечала на бабушкины звонки…

После похорон Катерины внучка отгородилась от бабушки в буквальном смысле слова: посередине общего двора вырос забор двухметровой высоты, в квартиру к бабушке вход стал возможен только через прорубленный в стене дядиной пристройки проём. Врачи, вызванные к разменявшей девятый десяток женщине, вынуждены искать вход в дом сбоку, чтобы попасть к больной. Даже палисадник под окнами Инны Павловны, где пожилая женщина могла хотя бы высадить цветочки, внучка с зятем заперли на замок.

Достаточно, цитируем финал письма: «Я думала, что на старости лет буду окружена заботой и вниманием, но моя любовь к внучке обернулась чёрной неблагодарностью».

Число, подпись, вместо печати пятно – видимо, слеза капнула.
Нельзя сказать, что история уникальная. Мы в газете не раз обращались к этой теме и можем вас заверить: подобные ситуации в разных ракурсах, увы, не редкость. Но чем-то данный случай зацепил. Поехали мы, посмотрели на местности, что там и как. Всё именно так, как в письме: и забор посреди двора, и замок на палисаднике, и дырка в стене, через которую бабуля к себе в комнату пробирается.

С бабушкой поговорили, ничего нового она не сообщила. Интересно было встретиться с Мариной, чтобы задать ей пару вопросов. Созвонились, к нашему удивлению во встрече она не отказала. В договоренный день пришла в редакцию – немного возбуждённая, но вела себя вполне прилично. Бизнес-леди не удивилась, когда узнала о содержании бабушкиного письма. И тут же призналась: «Я была за ней, как за каменной стеной. Но это очень тяжелый человек, у неё авторитарные методы воспитания».

Скидок на состояние здоровья и возраст бабушки внучка не делает. В суждениях категорична, оценки жесткие, хлесткие. Чувствуется воспитание, подумалось невольно. Авторитарные методы легли на удобренную почву и принесли свои плоды.

Марина сильно обижается на родного дядю, который, как она считает, играет заметную роль в «войне» между ней и бабушкой. И дядю можно понять: у него трое детей, а его мать отписала свою часть дома его племяннице. С какой стати? Почему бы его детям не прибрать к рукам бабулино наследство?

Детей Андрея, таких же внуков родных, Анна Павловна почему-то вниманием и заботой никогда не жаловала, за что они ей сейчас платят той же монетой – грубо говоря, забили на бабушку, не показываются, не бывают вообще, не говоря о том, чтобы за продуктами сходить или стакан воды старушке немощной подать. Сын Андрей приходит к матери, приносит продукты, готовит еду, отрицать того нельзя. Любопытно отметить, что Андрей по профессии учитель. Такая вот получилась семья – все педагоги, все сеют в чужих душах «разумное, доброе, вечное», а меж собой по-людски разобраться не могут.

Анна Павловна, надо полагать, не без давления со стороны сына, обратилась в суд с иском о признании недействительным договора дарения. Задача понятна: раз Марина такая-сякая, надо все подарки отобрать, чтобы она даже губы не раскатывала на бабушкину долю дома. Дело муторное, суд еще не закончился. Не исключено, что иск будет удовлетворен, ибо прецеденты имели место. Не так давно мы рассказывали об аналогичном случае, когда судом был отменен договор дарения домика пожилой женщиной своему сыну.

Чужая семья – лес тёмный, это верно. Как тут рассудить, как отделить правых от виноватых, когда все единоутробные, одной крови? Одно лишь можно порекомендовать старикам, полагающим, что купленные внуку или внучке игрушки и мороженое возвратятся к ним в глубокой старости заботой и вниманием: не спешите квартиры и дома дарить, не торопитесь лишать себя надежды на более или менее спокойную старость. Завещание сделать можно, и даже нужно. А потом пусть сами судятся, грызутся, выясняют, кто больше бабушку любил. Но пока собственность в ваших руках, старики и старушки, вы хоть как-то защищены от любимых чад, втайне мечтающих о скорой кончине дарителя.

Да, жизнь – веселая штука. Вспоминается мне другая семья, с который мы жили много лет назад по соседству. Их было двое – бабушка и внук. Где родители, куда они делись, никто не знал. Так и жили вдвоём. Анастасия Яковлевна работала простым строителем, заработала за всю жизнь однокомнатную хрущёвку.

Внук Виталик – симпатичный парень, чуть за тридцать ему тогда было – «отмотал» срок за драку, нигде не работал, слонялся весь день по округе в компании дворовых алкашей в поисках «бухла». Но вёл себя вполне пристойно. Иной раз летним вечером во дворе вдруг раздавалось: «А белый лебедь на пруду качает павшую звезду…». Пел он с надрывом, душевно, но громко, чем сильно раздражал некоторых соседок.

– Уйми, Яковлевна, своего, чего он разорался, – брюзжали наиболее нетерпимые к художественной самодеятельности.
– А чем он вам мешает, пусть поёт. Может быть, у него душа болит, – горой вставала на защиту внука бабушка.

Соседки замолкали. Но не дай бог, если Виталик случайно слышал со стороны забитой соседками лавочки у подъезда злорадный шепоток в адрес бабушки либо какое недоброе слово о ней. Сплетницам могло не поздоровиться, внук за бабку, что называется, пасть любому порвать мог. Хотя рамок закона не преступал, всё ограничивалось словесной перепалкой с употреблением самых крепких выражений.

Мы уехали из того дома, спустя какое-то время дошли слухи: Анастасия Яковлевна схоронила Виталика, а вскоре ушла из жизни и сама. Трудно ей было без внука, который её очень любил.

Валентина Милюкина
P.S. Имена героев изменены.