Во времена моего уже ставшего таким далёким детства официально Рождество не праздновали. Но и при жесточайшем запрете любых «религиозных проявлений» народ хранил традиции, ходил, где только сохранились, иногда – и тайком – в церкви, отмечал православные праздники, пёк куличи и красил яйца в канун Пасхи.

Моя бабушка Евстолия, родом из Вологодской губернии, переехала в Курскую область сразу после освобождения её территории от фашистов в 1943 году. Сюда на работу была направлена после ранения во время выполнения спецоперации, незадолго до начала боёв на Курской дуге, моя мама – комсомольская активистка, «ворошиловский стрелок», и просто совсем ещё юная девушка Зинаида Ромашева.

Папа, прошедший войну от «звонка до звонка», вернулся на родину, где они и встретились с мамой. В 1949 году появилась на свет моя старшая сестра, через четыре года – я.
О тяготах военной и послевоенной поры мои родители мне много не рассказывали. Наверное, не принято было. Да и видели мы их дома совсем мало.

Мои воспоминания о раннем детстве связаны по большей части с бабушкой, которая никаких детских садов не признавала: наряду с положением домоправительницы она, окончившая (в прямом смысле этого слова) два класса церковно-приходской школы, успешно справлялась с нашим воспитанием. Ещё наша незабвенная Евстолия Яковлевна прекрасно шила, пела песни и была знатной кулинаркой.

На любой праздник – православный или светский – в доме пеклись пироги. Именно пироги – большие, во весь противень, с рыбой, капустой, грибами. Грибы, связочки сушёных боровиков, присылала к Новому года моя тетя, которая до старости прожила на Вологодчине. Ещё в деревянном ящичке, присланном из северных краев, была неведомая нам клюква, а все подарки венчала веточка настоящей ели.

И потому к традиционной, привычной для нас сосне добавлялась поставленная в вазу на столе, наряженная северная красавица. И для меня запах нового года – это «двойной» запах ели и сосны, пекущихся в духовке пирогов и… ванили.

Этот запах связан в первую очередь с новогодним подарком, куда в те годы еще не клали мандаринов, но зато к куче конфет в красивых фантиках добавлялось по две зефирины. На снимке, которому более полувека, запечатлена я с родителями. Судя по всему, мы только что побывали на новогоднем утреннике. Скорее всего – этого точно не помню, и никто теперь мне не скажет, «ёлка» была на папиной работе. Тогда на новогодние мероприятия, устраиваемые для детей, ходили всей семьёй.

Так же, семьями, ходили и в кино. Клуб в нашем провинциальном городке располагался как раз напротив нашего дома. Там «крутили» фильмы, проводили концерты, спортивные праздники. Теперь, когда приближаются новогодние праздники, я смотрю телевизионные программы, чтобы не пропустить мультики 50-х годов, в первую очередь «Снежную королеву» и «Двенадцать месяцев».

Помню их наизусть, но каждый раз, глядя на любимых героев, как бы вновь погружаюсь в прошлое, чувствуя себя маленькой девочкой с бумажным пакетом из розовой бумаги, где лежат «Мишки» – косолапые и на Севере, шоколадка «Сказки Пушкина», на обёртке которой бьётся с Головой русский богатырь Руслан, и две зефиринки – белая и розовая, так вкусно пахнущие ванилью…

Шли годы, мы переехали жить в другой город, но традиции в доме блюлись неизменно. Несмотря на то что мы с сестрой повзрослели, без украшенной игрушками, а позже – и электрической гирляндой ёлки не обходился ни один Новый год. Так же бабуля пекла свои пироги, но уже – в электрической духовке.

Бой курантов за новогодним семейным столом стали слушать уже по телевидению. Радовались общению с «живыми» любимыми певцами, выступающими в «Голубом огоньке». Вдруг в какой-то из предновогодних вечеров сестрица объявила, что встречать Новый год будет не дома. Что, в общем-то, по нынешним меркам совсем не удивительно. Девушка уже не школьница, работает, учится заочно в институте, вполне понятно, что может иметь и молодого человека.

Всё понятно и объяснимо. Но не для нашей – в то время – семьи. Было какое-то объяснение, в суть которого я не была посвящена. Но мудрая бабушка всё объяснила просто: «Заневестилась девка-то наша». И вскоре решила о судьбе сестрицы узнать. Как? Да погадать! И как только наступили рождественские дни, бабушка преподнесла нам «урок гадания», о чём в то время вслух и на людях и говорить-то было неприлично.

В полночь, когда родители улеглись спать, в нашей маленькой спаленке бабушка погасила свет, зажгла свечи и стала показывать, как «строить колодцы» из спичек под подушкой, инструктировала, как звать «суженого, ряженого воды набирать», рассказывала, как ещё она в молодости гляделась в зеркала, ожидая «лика» жениха. «Игры» с зеркалами мы устраивать побоялись, но зато жгли скомканную бумагу, клали на плоскую тарелку и подносили к стене, водя вокруг свечой. Тень, падающая на стену от огня свечи, и предсказывала наше будущее. Мне-то рановато было задумываться об этом – я тогда была ещё восьмиклассницей.

А в одной из теней, падающих от «останков» бумажки сестры, бабуля разглядела тройку лошадей. «Ох, увезут тебя взамуж, внученька, – вздыхала она. – Ещё б маленько в девках посидела, куда спешить? Взамуж-то взамуж, да кабы в середу домой…». «Перлы» бабушки, и не только по этому поводу, вспоминаем по сей день. А самое интересное случилось после того, как, загасив свечи и вволю нагадавшись, мы улеглись почивать.

Только-только меня стала окутывать дрёма, как вдруг я услышала тревожный шёпот сестры: «Бабушка, кто-то в окно стучится!» «Ну даёт, – подумала я. – Наверное, снится, что жених к ней явился!» Но тут и до моего слуха донёсся отчётливый стук по стеклу! Меня затрясло под теплым одеялом.

Всё бы ничего, но жили-то мы на третьем этаже! Наконец от поднятого нами шума проснулась бабушка. Ей стук странным не показался – за свою долгую жизнь, судя по всему, Евстолия Яковлевна всякого навидалась. Ничего не страшась, она двинулась к окну, отважно открыла форточку и увидела… чудом держащегося за водосточную трубу молодого человека.

Что сказала бабушка, я дословно передать не рискну, скорее всего, дескать, чего тебе, мил человек, надобно? И не перепутал ли ты окно с дверью? Висящий на трубе добрый молодец вежливо попросил… позвать Олю. Как он себе представлял эту встречу, догадаться сложно: то ли сестрица должна была слезть с ним по трубе, то ли беседовать через открытую форточку в лютый мороз, то ли предполагался ещё какой-то вариант.

Например, впустить ночного гостя в квартиру через малюсенькую форточку – по крайней мере, ухажёр уцепился-таки одной рукой за перекладину окна. Бабушка молодца осадила довольно резко: «Убери руки, не то сейчас топор возьму, так пальцы и отхвачу. Иди прочь, а то в милицию сейчас сдам!» И стала прикрывать форточку.

Необычный гость руку таки убрал, а потом послышался жестяной скрежет – спуск с небес на грешную, заснеженную улицу был более шумным, чем романтическое путешествие к окну обожаемой женщины. Ольге был устроен допрос, но без особого пристрастия. Опыт с рождественскими гаданиями мы больше никогда не повторяли. А в канун майских праздников в нашем доме сыграли свадьбу.

… Вот и Старый Новый год на дворе. В наших домах до 13 января не гаснут праздничные огоньки, пахнет ёлкой и праздником. Ольга обязательно будет печь пироги своему внуку. А я – своим.

Валентина Михайлова