В Крещенский сочельник старушка-соседка попросила набрать ей бутылочку воды в храме. Взявшись выполнить просьбу, отправилась в Смоленский храм вечером 18 января. В отличие от многочисленных бабушек, пришедших с вместительной тарой, позволявшей сделать запас на весь следующий год, свои и соседкины потребности я ограничила двумя полулитровыми бутылочками.

Встала в хвост одной из трех очередей к бакам с освященной водой. Когда стала подходить моя очередь, впереди возник какой-то шум. «Вода кончается, всем не хватит», – объяснила причину народного волнения стоящая позади меня старушка. И действительно, когда я протянула свои посудинки, мужик с лейкой и ковшом, особо не церемонясь, заявил: «Буду наливать по половине, а то всем не хватит!».

Так и сделал! Несмотря на то, что столько же воды, сколько в пластиковую тару, вылилось на рукав моей шубы. Моя робкая просьба долить хоть чуть-чуть – моя, говорю, половина не чета половине трехлитровой банки, да и как я старенькой больной соседке принесу святой влаги на донышке – вызвала у разливальщика прилив ярости: «Вот, все вы бабы такие! Не зря я со своей развёлся! А если тебе так надо, иди в другую очередь! Или вообще – иди на Кошары, там дольют».

Я отошла от бака. Мужик успокоился не сразу – всё продолжал разоряться, жалуясь на «склочных баб», разливая воду мимо бутылок и фляжек. В очереди за святой водой нашлись защитники хама: «Хватить тебе и столькево! Ишь, какая выискалась, полные ей наливай! – подключилась к ору бабка с двумя пятилитровыми фляжками. – Ничего, с-под крана воды подольёшь!»

Я даже затрудняюсь определить состояние, в котором находилась. Обидно? Да. Чувство несправедливости? Наверное, тоже да. Но что делать – не отвечать же «святому» человеку взаимным оскорблением?

Воду я набрала на следующий день. Воспользовавшись возможностью, поделилась вчерашней обидой с одной из служительниц храма. Не знаю, занимает ли она там официально какую-то должность или служит, руководствуясь зовом сердца и веры. «Не расстраивайся, милая! – ласково сказала она. – Пойми его тоже – целый день на ногах, на холоде. Из церкви надо с чистой душой выходить, не держи обиды. А ему замечание обязательно сделаю».

Безусловно, эта добрая женщина права: зло в душе – разрушительная сила. Только вот не так это просто – выйти из храма с чистой душой. И что водочерпию чьё-то замечание? Судя по всему, дяденьке просто дали заработать. Сторонний он, случайный в храме человек. Ну никак не могу поверить, что он истинно верующий, старающийся соблюдать Христовы заповеди.
И еще, раз уж разговор зашел. Когда я прихожу в храм, я не хочу, чтобы на меня обращали внимание, веду себя, стараясь следовать правилам, которые только в последние годы стала узнавать.

Но когда бабушки-прислужницы и, как выяснилось, дядьки, мнящие себя «более близкими» к Богу, высказываются вслух по поводу чьей-то одежды или макияжа, мне делается не по себе. Злое шипение, а то и прямые оскорбления от «воцерковленных» людей отвращают не то чтобы от веры – она-то в душе у каждого, но от посещения храма однозначно.

Перед исповедью некоторые люди поворачиваются к стоящим за ними прихожанам храма и говорят: «Простите меня, люди добрые. Я зла не держу». А вот я в тот день не смогла бы искренне так сказать. Грешна, видимо, да еще атеистическое воспитание сказывается. Но признаюсь: я шла в храм на Крещение не столько за водой, сколько за верой. В том числе и за верой в добрых православных людей.

Валентина Милюкина